Поддержите наш проект

Юмореска
* * *
— Саша, может быть, всё-таки наденешь его? — Грустно спросила жена.
— Нет. — Твёрдо ответил Александр Иванович. — У нас демократия.
Он накинул плащ и вышел на апрельскую улицу. Стоял солнечный, но прохладный день. И все прохожие были в ватниках. Пожилые, молодые. Дворник-узбек в ватнике поверх оранжевой формы пытался стричь траву, которая ещё не выросла. Священник близ храма говорил с прихожанкой, поправляя епитрахиль на ватнике. Постовой на перекрёстке рылся в багажнике машины, а рядом мялся кавказец — оба в ватниках, только у постового на ватнике поблескивали звёздочками погоны, а ватник кавказца украшен газырями — видимо, так он выражал почтение к своим дедам. Молодая мама, покупающая журнал «Ватно», погладила по голове сынишку и сказала:
— Ватничек ты мой.
Александр Иванович прошёл мимо памятника Пушкину, на плечи которого был накинут ватник. Поэт, склонив голову, казалось, размышлял о том, зачем стадам дары свободы.
Возле магазина «Полигон» стоял биллборд с надписью: «Носит каждый русский ратник наш практичный модный ватник». На рекламных щитах красовались модели в том же наряде, у одной ватник был на голое тело, из-под него виднелись дутые силиконовые груди.
На остановке в ожидании троллейбуса толпились люди в ватниках. Каждый демонстрировал свой патриотизм. Ватники были разных цветов и из разной материи, у двух девушек в мини-юбках ватники были красный и голубой.
К остановке подошёл еврей, настоящий хасид с длинными пейсами, висящими из-под шляпы. Поверх чёрного пиджака был напялен ватник. Хасид вынул из кармана газету и погрузился в чтение.
— Вот молодец! — Воскликнул старичок, обращаясь к хасиду. — Не уехал в Израиль, значит, будь как все. Да, сынок?
— А я его постоянно ношу, — доверительно сообщил хасид. — Придаёт уверенности. Раньше, признаться, опасался казаков и черносотенцев — первые хотя бы с нагайками, а вторым разрешили брать с собой дубины. Но теперь некоторые даже здороваются.
— Дубины? — Удивился дед.
— Глубокоуважаемые патриоты.
— Дивлюсь я на вас, городские. — Вдруг подал голос мужичок, стоявший на остановке. Он был в новенькой кожаной куртке. — С чего это вы все в телогрейки обрядились?
— День ватника, мужчина. — Подала голос дама лет сорока. — Мы бросаем вызов Западу и врагам имперского курса. Ватник — символ нашего труда на благо Отечества. Именно в ватниках наши отцы и деды строили и воевали. Неужели вы не смотрите телевизор?
— А я его выкинул.
— Ватник? — Ужаснулась дама.
— Телевизор. Некогда смотреть, да и не верю никому. Говорят, становится Россия всё богаче и сильней, а мы в деревне одним огородом живы да скотиной. Вот и ватник подходит только навоз убирать. Находился я в нём тоже, пока сидел за анекдоты про нашего дорогого…
— Ах, прекратите! — Воскликнула дама.
Все сразу отодвинулись от мужичка.
— С жиру вы беситесь, городские. Никакой радости нет ватник носить. У народа ведь денег не было на что получше, попригляднее. Нищета да неволя. К чему из этого моду делать, беду кликать? К лучшей жизни надо стремиться. Вот я продал сало на рынке, и купил куртку…
Все отвернулись от опасного собеседника, делая вид, что не слушают крамольных речей.
— Креакл. Замаскированный. — Шопотом сказала дама хасиду и тот почти спрятал лицо в газету. — Отсидел за национал-предательство…
— Украинский диверсант. Вы слышали, упомянул про сало! — Сказал старичок.
— Или агент, вычисляет неблагонадёжных. — Прошелестело из-за газеты.
Студентки разом отбросили в урну сигареты и тихо затянули:
— С чего начинается Родина…
В это время к остановке подошёл бородатый черносотенец в ватнике поверх чёрной формы. На его ремне висела дубовая палица с шипами. В руке он тащил переноску с мяукающей кошкой, дико поглядывающей сквозь сетку. Черносотенец поставил переноску на скамью, широко перекрестился на храм и мрачно спросил у Александра Ивановича:
— Иноземец что ли?
— Кто?
— Ты!
— Нет.
— А почему не в ватнике? Люд святорусский не уважаешь? Дедов не чтишь? А может, супротив государя худое умышляешь, антилигент паршивый? — Черносотенец стал поглаживать свою палицу.
— Что вы себе позволяете! — Александр Иванович уже прикидывал, справится ли с детиной, припоминая приёмы дзюдо, которым занимался в юности. Но вдруг ошеломленно воскликнул: Дэн, ты меня не узнаёшь?
— Не Дэн, а Данила сын Сидоров, — недовольно начал черносотенец, но тут и он узнал Александра Ивановича:
— Сашка! Как изменился!
Бывшие однокурсники пожали друг другу руки.
— Данила, как ты чернорубашечником стал? Не ожидал от тебя…
— Когда Россию санкциями прижали, меня на работе сократили, а семью кормить надо. Кошке и то жрать нечего. Пришлось пойти в дружину. Освоился быстро.
— Неужели митингующих бьёшь?
— Мы пужаем только. Тьфу, пугаем. — Видимо, Данила привык общаться в стиле простонародном. — Надо в страхе Божьем либерастов держать.
Он поднял переноску с мяукающей кошкой:
— Не ори, Вата… На прививку везу. А то подхватит бешенство на даче.
— Тут бы многим прививка не помешала. — Заметил Александр Иванович.
Данила ухмыльнулся. Но вслух сказал:
— Прощевай, антилигент. Авось, свидимся.
Тут к остановке подъехали друг за другом два троллейбуса, один расписанный под хохлому с рекламой пешего тура на Соловки, а второй с изображением весёлого солдата, бросающегося под танк. И все, толкаясь, полезли в салон.
Вскоре Александр Иванович вошёл в класс, где навстречу педагогу поднялись из-за парт ученики пятого «б»…
— Здравствуйте. Садитесь. Откроем учебники… — Александр Иванович нашёл нужный параграф, содержание которого явно не пришлось ему по душе — он помрачнел, тяжело вздохнул, но выбора не было:
— Тема сегодняшнего урока, дети, — Великий Ватный путь, который ошибочно называли Шёлковым. Он вёл из Москвы в Крым, и по нему доставляли в самые крупные города Руси — что?
— Вату! — Хором закричали дети.
© Влада ЧЕРКАСОВА

* * *
Кто переходит границу под яркой зимней луной, из Ростовской области в Донецкую? Это новороссийский Дед Мороз. Красная шуба на нём вышита звездами, серпами и молотами. Нос лилов, глаз подбит, в искусственной бороде запутались окурки, но ночной гость бодро топает дырявыми валенками по насту, и заметив в небе пролетающий самолёт, запевает, словно вспомнив что-то хорошее: «Артиллеристы, Гиркин дал приказ!»
Его мешок с подарками сшит из прочной камуфляжной ткани, там что-то звякает и звенит, не иначе патроны и бутылки водки «Путинка», а если вспомнить, что в мешке Деда Мороза может поместиться чёртова уйма вещей, то несложно представить, как оттуда выкатится целый гуманитарный конвой с водой, солью и гробами для заблудившихся десантников.
Но не будем о плохом. Возможно, в мешке всего лишь мандарины, леденцы «Кремлёвский петушок», сахарная вата и слёзные письма от жен и матерей поехавшим добровольцам.
У Деда Мороза есть прекрасная спутница в белой шубке. Правда, старичок пока не обзавёлся живой внучкой, и Снегурочка у него резиновая. Дед тащит длинноногую куклу под мышкой, льняная коса волочится по снегу. Когда он нечаянно задевает Снегурочкой о ветку, она томно пищит.
Вот уже виднеются огоньки городов так называемой Новороссии. Осталось перейти дорогу, миновать перелесок. Вдруг из-за чёрных-чёрных деревьев появляются несколько парней в чёрной форме, в чёрных масках. Они хватают Деда Мороза, вырывают из рук мешок с подарками и Снегурочку.
— Ага, попался, новороссийский! — Кричат они. И Дед Мороз понимает, что это страшные правосеки и бандеровцы.
— Отпустите, хлопцы! Я всего на денёк, я же вежливый.
— Знаем мы вас, вежливых. — Цедят сквозь зубы парни в чёрном. — Повесить тебя или расстрелять?
— Распнём его! — Наконец решает главарь. Из мешка с подарками извлекают моток «колорадской» ленты, тащат Деда Мороза к срубленной ёлочке и привязывают к ней. Ёлочку втыкают в сугроб на обочине дороги, и несчастный старичок повисает между ночным небом и заснеженной землёй Донбасса. Он старается не смотреть туда, куда враги «русского мира» утащили Снегурочку, но долго доносится до него писк резиновой куклы.
Наконец парни в чёрном исчезают, разбросав по утоптанной поляне визитки Яроша. И тут же на дороге появляется автомобиль, откуда выскакивают люди в куртках с надписью «Пресса». Они подбегают к ёлочке, щёлкают фотоаппаратами, направляют на жертву видеокамеры, наперебой говорят:
— Уважаемые телезрители, дорогие россияне, мы в прямом эфире. Можете убедиться, что нет ничего святого для укрофашистов — они распяли Деда Мороза, который спешил к детям Донбасса!
— Вообще-то я спешил к ополченцам. К детям придёт, как всегда, украинский Дед Мороз. — Честно признаётся старичок.
Вдруг журналисты замечают Снегурочку:
— Бедная девушка!
— Снимайте так, чтобы не было заметно, что это кукла.
… Дед Мороз не видит парней в чёрном, которые в это время мирно беседуют в стороне с охраной журналистов.
— Отвяжите меня, пожалуйста. — Просит он вежливо.
— Подождите, дедушка. Скоро приедут наши коллеги. — Отвечают журналисты и садятся в машину.
Луна скрывается за тучей, а когда вновь показывается и озаряет безрадостный пейзаж, Деда Мороза на ёлке уже не видно, только обрывки ленточек. Наверное, вернулся он в Лапландию, а скорее, в Устюг, на родину нашего Деда Мороза. Сидит за самоваром и утешает свою Снегурочку. Не наступил в Новороссии Новый год, падает прошлогодний снег. Время остановилось, да и как ему не остановиться, если здесь воскрешают Великого мертвеца — Советский Союз.
© Влада ЧЕРКАСОВА